Собери 5 мышеловок и получи бесплатный сыр!

Глава 3.
– Я надеюсь, что наш скромный московский коллектив сотрудников не разочарует и не огорчит человека с вашим опытом и способностями, – застенчиво протянул чиновник.
У меня все больше возникало впечатление, что поехала крыша. Нет, не та стеклянная и ажурная, которая прекрасно предохраняла дворик и умытая дождем демонстрировала нам небесную эмаль. Моя собственная крыша. Приятно, что Шехавцов им меня разрекламировал, но мне хотелось понять – в чем, зачем и – чего от меня ожидают. И сделать это, не выглядя идиотом, который пришел по приглашению на новую работу, но не знает – куда и какую. (Честно говоря, я уже понял, что я идиот, но ведь все казалось так просто: приехать к Шехавцову и получить от него все объяснения.) Я обернулся к чиновнику с максимально широкой улыбкой, в какую смог растянуть свою физиономию. – Право же, сударь, я думаю, что ваши комплименты – это уже небольшой перебор. Вы же не думаете, что мой скромный опыт в... Кстати, простите, как вас по имени-отчеству, добрый человек?
Все складки и мешки на лице чиновника затряслись, когда он в изумлении отклонил голову назад. Потом он стал расплываться в растущей улыбке. – Майор Виктор Ефимович Судовцев, к вашим услугам! Зовите меня попросту Виктором или Ефимычем. И, если мне дозволено так сказать, сударь, вы именно так восприимчивы к хорошим людям, как все и утверждали.
– Все? – Но прежде, чем я смог исследовать эту не проясняющую, а только запутывающую информацию дальше, перед нами прошествовала и важно встала необычная женщина важно. Ее неожиданное появление заставило меня понять, что церетелиозные скульптуры, расставленные во дворике не только украшают его, но и позволяют появляться незамеченными.
Важная и значительная женщина, стоявшая передо мной, была ростом около метра шестидесяти (волосы песочного цвета на ее голове как раз были на уровне моей груди), и она должна была весить килограммов сорок во всей своей сбруе. Я быстро окинул взглядом ее маленькие ступни, обутые в кожаные сапожки, кривоватые, но хорошо сбитые ноги в черных облегающих кожаных брюках, маленькое, но крепкое тело в кроваво-красной форме с вырезом у горла, закрытого белой водолазкой, и с черными эполетами с тремя крупными золотыми звездочками – форма Московской службы безопасности. Я с трудом удержался от улыбки, увидев знаменитый знак на кокарде, о котором до сих пор знал только из газет и телевизионного ящика, – трехглавый орел: две крайние головы – федеральные, центральная – московская.
Большие светло-серые глаза, отороченные длинными изогнутыми искусственными черными ресницами, нос сопелкой, высокие выдающиеся скулы, узкие, узкие-преузкие, ОЧЕНЬ узкие губы. Надула губу, подумал я почему-то о них в единственном числе. Верхняя губа казалась скорее простой чертой на несколько сантиметров выше острого подбородка. Волосы были пострижены в короткое деловое каре и мелированы.
– Доброго и бодрого утра тебе, майор, – сказала она чиновнику не слишком приятным пронзительным голосом.
– И вам доброго утра, сударыня полковник, – ответил он. Он протянул обе руки ко мне, как бы представляя меня в качестве преподносимого сюрприза: – А это...
– Тебе не нужно объяснять мне кто это! – прервала она, выделив мне отдельную персональную улыбку. Я заметил, что ее резцы были немного острее нормальных. – Не надо: сама вижу. Один его вид мне все сказал. Я не должна и не могла ошибиться! – Она резко протянула мне руку для пожатия. – Елена Петровна Розанова, старший инспектор-следователь Московской службы безопасности, к вашим услугам. Очень рада, наконец, встретить вас после всего, что я о вас слышала.
Я взял ее руку. Она была холодной и твердой, а пожатие мощным и жестким как слесарные тиски. Я моргнул, дернулся и быстро выдернул свою руку, разминая свои пальцы. – Ну, если ваша радость так же велика, как сила рукопожатия, – сказал я, – то вы, должно быть, просто в безумном восторге.
Розанова застыла на миг и уставилась на меня с открытым ртом. Потом шутка дошла до нее, и она разразилась резким пронзительным хохотом. Судовцев, майор в штатском, повернулся к ней, его глаза заблестели: – Ну, разве он не такой, как мы о нем слышали?
Полковница оценивающе рассмотрела меня вдоль и поперек. – И даже более того, чем ожидалось! – Поставив одну ногу позади другой, она исполнила иронический и формальный реверанс. – Сударь, признаюсь честно, мне действительно приятно с вами познакомиться.
– Спасибо, – сказал я, помахивая кистью руки и продолжая разминать пальцы, чтобы увериться, что все кости и суставы целы и находятся на месте. – Вы, москвичи, просто потрясли меня своим дружелюбием. Мне говорили, что человеку должно повезти, чтобы его в Москве сразу приняли, и уж, конечно, я не ждал ничего столь дружественного – особенно такого рукопожатия.
Розанова, изумленная моей неофициозной прямотой, позволила себе очередное ржание. – Ну, кто вам говорил этакое? – спросила она с некоторой бесцеремонностью. – Это что, Александр Сергеевич вам такие сказки рассказывал?
Я поднял брови. Александр Сергеевич? Это кто? Неужели это ответная шутка типа «У Пушкина спросите»? Но прежде, чем я смог полюбопытствовать, вперед высунулся майор: – Больше похоже на Николая Шехавцова, – сказал он с усмешкой, собравшей складки вокруг пуговичных глаз и заставившей качаться все подбородки сразу.
– Шехавцов, – фыркнула Розанова с долей отвращения. – Фу. – Имя моего бывшего одноклассника явно изменило ее настроение, но меня это как раз не удивило. Коля часто оказывал такой эффект на людей. Он мог испортить настроение кому угодно. – И отставить разговорчики, майор, – отрывисто сказала старший инспектор-следователь. – Я полагаю, что у тебя еще много работы по проверке?..
– Но, сударыня полковник, – запротестовал Судовцев, – ведь не каждый же день выпадает, что...
– Достаточно, майор, – резко сказала следователь, ясно давая понять, что его личное время для общения со мной закончилось. – Наш гость уже здесь, после долгого ожидания. Отсюда дело принимаем мы, Московская служба безопасности. Нет никакой необходимости еще задерживать его или тебя.
Хранитель стола 21 был заметно разочарован. – Да, полковник. Я понимаю. – Он уныло повернулся уходить.
– С какой скоростью должна бежать не глухая кошка без наушников плеера, чтобы не слышать грохота консервной банки, привязанной к ее хвосту? – задал я ему тестовый вопрос из своих серпуховских лицейских занятий. Я решил, что такая загадка на прощание ему понравится больше формальных рукопожатий. И не ошибся.
– Ч-ч-что? – Майор заикнулся, но затем просиял. – О... о, я понимаю. Тест! Как раз к моим вопросникам! Кошка... банка… Банка с чем? Дайте подумать... Я должен бы знать это... Проклятье! Ну, конечно, со скоростью большей, чем скорость распространения звука! Со сверхзвуковой!
– А второе правильное решение? – с ухмылкой спросил я его.
– Второе?.. Какое же тут может быть второе? Начиная со скорости звука и выше до скорости света. О, ну конечно! Она может вообще не бежать, а сидеть – то есть двигаться с нулевой скоростью, в этом случае шума тоже не будет! Да, да, это замечательно. Я обязательно использую это... – И затем, покачивая головой и улыбаясь, Виктор Ефимович исчез обратно в свои двери к родному компьютеру, амбалам-охранникам и потенциальным отказникам.
Я обернулся к следовательнице, которая наблюдала за мной со странным выражением на лице. – В чем дело? – спросил я ее напрямик. – Вам не нравятся тестовые примеры, в которых мучают животных? Если по правде, то мне тоже.
– Вы не должны были... – начала она, затем попробовала снова. – Зачем вы?.. – Когда и это не получилось, она пришла к новому наблюдению: – Вы совсем не такой, как я ожидала, но вместе с тем как-то все так, как я ожидала.
Мне захотелось подразнить ее тем, что у нее есть заранее предубеждение к не-москвичам, даже если они не из глухой деревенской Ломоносовской провинции, а из Подмосковья, но победила здравая доля смысла. Зачем и на что я собираюсь нарываться? – Извините, – сказал я. – А ЧЕГО, собственно, вы ожидали?
Моя прямота и простота произвели совсем обратное действие тому, что я мог ожидать. Инспектор прочистила горло, встала по стойке смирно, подтянула плечи и перешла на официальный тон. – Безусловно вас, сударь, вашего появления. Я надеюсь, что вы простите меня. Я забыла свои обязанности. Конечно, мы видели вас через наблюдательную камеру Службы, и я отправилась удостовериться, что вы разместитесь достаточно удобно. Не желаете ли проследовать за мной в предназначенную вам служебную квартиру, сударь?
Она вывела меня со двора прямо на улицу мимо козырнувшего нам  охранника. Я не очень ориентируюсь в Москве, в основном запоминаю окрестности станций метро. В метро путешествовать по Москве проще, хотя коренные москвичи знают замечательно короткие и удобные наземные маршруты. Сейчас, судя по всему, Розанова вела меня как раз к высотному зданию, где находилась та квартира, из которой я недавно бежал.
По дороге я ломал голову над тем, как добыть информацию из следовательницы о ее знакомстве и отношениях с Коляном и о том, что, собственно, этот негодяй (о мертвых ничего, кроме хорошего) всем успел рассказать и насочинять про меня. Какого черта они меня здесь так радостно ждут – и чего от меня ожидают? При этом я старался не высказать своего ошеломления и делал вид, что иного не ожидал. Розанова небрежно по дороге демонстрировала бесконечные прелести новой роскошной Москвы, этого Нью-Сингапура Европы.
Давно построенные здания в этом микрорайоне были по-новому и дорого переоформлены. Все – от изгибов улиц до маленьких окошек. Большинство вещей, предлагаемых на продажу в витринах, не щеголяло особой роскошью, – скорее они были шедеврами, зашкаливавшими в своих ценах, недоступных для не-москвичей и даже для простых москвичей. Каждый жилой дом или бутик, мимо которых мы проходили, блистал собственной индивидуальностью. Куда бы я ни глянул, взгляд обнаруживал многоцветные украшения.
Люди, мимо которых мы проходили, были сдержанными, но явно не были недружелюбными. Они переводили взгляд с меня на следовательницу в ее форме МСБ, а затем кивали с каким-то приязненным одобрением, относящимся к нам обоим, хотя, видит бог, ничем особенным я не выделялся. Я слыхивал много историй о параноическом отношении москвичей к чужакам, но пока что единственным подтверждением этому могла служить строгая проверка при приезде в город. Возможно, это и было единственным и достаточным, в чем нуждаются процветающие просвещенные жители, чтобы поддерживать порядок... Да еще во всевидящем Магическом глазе Московской службы безопасности.
– Мы прибыли, сударь.
Мы стояли перед тем домом, где я сегодня нашел и сжег трупы.
– Очень удобный микрорайон, – щебетала мне сударыня полковник Розанова. – Дом расположен почти напротив нашего Ведомства, в радиусе трех кварталов есть станция метро, несколько приличных кафе и магазинов, телеграф и даже старинные Зоологический музей с университетской анатомичкой и часовней напротив. Впрочем, вряд ли у вас будет много времени для экскурсий. – Я только хотел зацепиться за ее последние слова, чтобы попробовать понять, для чего же и кем я приглашен в Москву, когда она продолжила: – Код для входа в подъезд вам, конечно, Александр Сергеевич дал?
За всю свою осознанную жизнь я знал только трех Александров Сергеевичей: Пушкина, Грибоедова и владельца популярного в Серпухове кафе «Золотой тыкорь» Сашку Солонина. По ряду вполне понятных причин никто из них не давал мне кода для московской высотки, но слово инспектора-следователя «конечно» и ее прежнее упоминание Александр Сергеевича вместе с Шехавцовым предполагали, что я должен знать. Я знал код от Коляна, – а то как бы я и попал в дом?
– Ну, разумеется, Елена Петровна, я знаю код, – сказал я. Я всегда стараюсь говорить правду. Пусть даже и не всю. Это и честно, и не затрудняет придумыванием вранья. Код простой: 16981, тут бы и дурак запомнил: тринадцать в квадрате и девять в квадрате. – И много тут служебных квартир? – Она подтвердила, а я тихо внутри себя понадеялся, что меня, по крайней мере, ведут не туда, где мне уже довелось сегодня пережить встречу с убитыми.
Надеялся я зря.
– Вот, – гордо сообщила она мне и вручила ключи. – Квартира трехкомнатная, потолки высокие, все обставлено, в холодильнике продукты. Открывайте.
Я отпер.
Квартира была в том же виде, в каком я ее оставил. Стремянку я отнес обратно в кладовку. Кресла я поставил на ножки, но из прихожей их все равно не было видно. Зато кровавые пятнышки я не смыл, сейчас их не было видно, но Розанова сможет их заметить, если мы зайдем в квартиру, а потом пойдем обратно к выходу – при косом солнечном свете из комнаты. Почему-то мне этого не хотелось. Все мои разрозненные соображения были слишком ошеломлены сегодняшними событиями, а я так до сих пор еще ничего не узнал от Розановой – ни зачем меня пригласили, ни кто меня пригласил, ни чего, собственно, от меня ожидают из-за болтовни «одноклассника-ру» Шехавцова, пусть зола ему будет пухом.
Инстинктивно я сделал то, что и всегда прежде, когда встречался с острой проблемой: просто спросил. – Следовательница Розанова, – сказал я мрачно, – Вы хорошо знаете Николая Шехавцова?
– Фу, – сказала она. – Этого разгильдяя? Пожалуйста, если можно, не упоминайте его больше. Его тон, когда он хвастался вами, вашей дружбой с ним и тем, как важно ваше прибытие для Московской службы безопасности, был совершенно отвратителен.
Информация прозвучала приятным видом лести, но смутила меня окончательно. Можно подумать, что у МСБ без меня не нашлось бы честных и логически думающих людей в Москве. – Правда? Он рассказывал обо мне?
– Беспрерывно. Он и вы то, вы и он се, он и Александр Сергеевич...
Я понадеялся, что она не увидела, как меня перекосило. Александр Сергеевич, – может быть, это тот мертвый человек с пакетом на голове? Я еще раз заглянул вглубь квартиры, не делая попыток пройти дальше. – Квартира хороша, – вздохнул я и посмотрел назад, на Розанову, которая важно застыла снаружи двери. – Вы уверены, что она предназначается мне?
– Александр Сергеевич высказал свои желания совершенно ясно, – ответила она немного завистливо. – Это ваше.
Я еще раз взглянул вглубь квартиры на высящиеся книжные шкафы и молча, в глубине своей души, взял назад каждое плохое слово, которое мне случалось сказать или подумать о Коле Шехавцове, чтобы он им обо мне ни наврал. Я хотел бы жить в такой квартире. Утром я мельком скользнул взглядом по полкам шкафов, – уж не знаю, что там запасено в холодильнике, но набор книг, диван, компьютер и телевизор меня явно устраивали. А зарплата московского служащего никак не могла быть ниже зарплаты серпуховского учителя.
Цепочка темных точек у меня под ногами, убитые люди, сваливающиеся на голову квартира и какая-то московская работа – все это было уж слишком и чересчур. Я почувствовал головокружение, даже слабость. Но отдых сейчас был бы последним, что я смог бы себе позволить.
– Очень мило, – сдержанно сказал я в конце концов. – Это просто прекрасно. Квартиру я рассмотрю потом. А сейчас скажите мне, Елена Петровна, какое кафе здесь поблизости вы бы мне порекомендовали, где я мог бы угостить вас рюмочкой кофе – с учетом того, что аванс мне еще не выдавали?
– Рюмочкой кофе? – фыркнула следовательница. – Вы такой поборник трезвости по Дзержинскому «Не пей! С пьяных глаз ты можешь обнять классового врага!»? Кафе рядом обслуживает наше ведомство. Нам запишут в кредит, но – ставлю бутылку приличного шампанского против кружки ирландской темной бражки, что владелец кафе сам захочет вас угостить.