Собери 5 мышеловок и получи бесплатный сыр!

Русал Рома, кентавр Коля, сторукий и осьминогий Бриарей, а потом ещё и многочлен Миша из Костромы.... Нет, определённо Надежде не везло с мужиками.

- А это всё потому, - сказала бабушка, - что ты всё к тем, на кого сама западаешь, а нет, чтобы кто на тебя запал. А там уж потом – стерпится-слюбится.

- Ага, чтобы вроде типа как наш дедуля у тебя, - подколола Надя.

Бабка обиделась: - Ну и кукуй одна, если такая умная, Надежда Неви-ди-ми-триевна. – Отчество она специально пропела-подчеркнула, чтобы ответно уязвить Надьку.

Отец был Человек-Невидимка, никто из домашних его сроду не видел. Мать, правда, говорила, что он иногда ей показывается, но врёт, поди, чтоб дочку уж совсем не огорчать. А чё огорчать? – правильно бабуля говорит: сейчас таких отцов – ну вообще. Даже программа такая федеральная есть, для увеличения демографического бума и бима. Анонимные отцы-алкоголики.

Не, те, которые на Надежду сами западали, ей как раз не нравились. Путём экспериментальной смены одёжек она установила, что западали они все ровно на одно: на её круглые коленки в белых кружевных чулках. При штанах или комбинезоне западёж не происходил. А зато, если ещё и юбка короткая, и чулки с широкой подвязкой, так и вовсе всё время карандаши на пол роняли и за ними под стол ползали.

Но и эти вместо того, чтобы сразу хвататься за счастье стирки, глажки и постоянное наличие собственной пиццы на дому, пугались – кто их поймёт, чего. То ли им так важно было в одиночестве сеять по дому грязные носки и метить территорию баночками от пива. То ли боялись ежеутренне обнаруживать рядом похрапывающее и ещё необмакияженное Надеждино тело. Бог им судья, этим вымирающим обноскам человечества.

Не, Надежде нравились мужчины необычные, чтоб дух заводило, и бёдра сами сжимались.

Редок настоящий мужчина пошёл, ох редок.

На лестничной площадке было ещё три двери, и за каждой проживал неокольцованный мужчина. Только в одной квартире жил Мальчик-с-пальчик. Смотрел он на Надежду снизу молча и сладострастно и всё время, встретясь на лестничной площадке, норовил подкатиться поближе к Наденькиной пышной юбке.

Второй был и вовсе Кощей Бессмертный. При виде Нади он начинал сиять всеми своими золотыми коронками и остатными зубами слоновой кости, поводил перед собой высохшими и трепещущими ручонками и бормотал какие-то комплименты времён Тредиаковского, обзывая Надю машерочкой.

Из-за них она и в лифте ездить перестала: а то, не дай бог, застрянешь с таким – перед собой стыдно будет.

Квартира третьего жильца давно стояла опечатанной, уж Наденька и забыла, видела ли когда самого его в яви. А тут вышла на лестничную площадку – ан бумажка на двери порвана, дверь распахивается – и выходит сам он, красавец-молодец, брунет, досиня выбритый барон де Рэ. Увидел Наденьку, улыбнулся как тульский пряник с вареньем, и говорит: - Просто розан, как расцвела! А ведь я помню ещё маленькой!

Дверь лифта отворилась – и он ручкой эдак: - Поедетем лифтом кататься.

- Вот ещё! – сказала Наденька. Вскинула подбородок, подоткнула юбку, села на перила и поехала – сама по себе, независимо.